Изучение русского языка в сша

Изучение русского языка в сша

Андрей Владимирович Коробков – профессор Университета штата Теннеси, США. Ниже мы публикуем текст его доклада, который был сделан на круглом столе «Русский язык в современном мире» во время V Ассамблеи Русского мира в Санкт-Петербурге. В последнее время в США наметились положительные тенденции, связанные с изучением русского языка. Америке вновь понадобились специалисты, владеющие русским. Причин тому несколько. Наличие значительной русскоязычной диаспоры – лишь одна из них.

В последние годы на Западе в целом и в США в частности наблюдается возрождение интереса к изучению русского языка и России. Этот факт говорит о значительном изменении трендов последних двух десятилетий, когда происходило быстрое падение интереса к ним и урезание существовавших ранее программ.

Парадоксально, но основной причиной этих тенденций было окончание холодной войны, приведшее первоначально к эйфории и ощущению полной идеологической победы Запада и установлению господства модели рыночной демократии. За этим последовала переориентация приоритетов внешней политики и внимания стратегических служб западных стран на другие регионы – Ближний Восток, Южную и Восточную Азию, Латинскую Америку и Европу. Свою роль сыграло и возникновение группы постсоветских государств, приведшее к перераспределению внимания и ресурсов в пользу других постсоветских языков и стран.

Помимо этого, в обстановке политической эйфории произошло и общее сокращение расходов на механизмы «мягкой власти». Первоначально было проведено резкое урезание бюджетов и персонала ряда организаций в этой сфере. В частности, в 1998 году потеряли свой независимый статус американское Агентство по международному развитию и Информационное агентство США, которые влились в состав Государственного департамента. При этом их российские подразделения столкнулись с особенно сильными сокращениями. Не вполне оправдались и ожидания Запада, связанные с быстрым развитием торгово-промышленных связей с Россией и постсоветским регионом в целом.

Что же привело к изменению трендов в последние годы? Во-первых, это окончание выше упомянутой эйфории и понимание, что американская и западная внешняя политика в целом сталкиваются с рядом новых серьёзных проблем. Во-вторых, это признание того, что механизмы «мягкой власти» были слишком ослаблены в пользу традиционных силовых и экономических механизмов «жёсткой власти». В-третьих, это смена поколений как среди западной интеллектуальной элиты, так и среди служащих внешнеполитических и стратегических ведомств. В условиях кадровых сокращений 1990-х годов практически прекратилась подпитка этих структур «молодой кровью». В результате к моменту выхода на пенсию ветеранов этих ведомств даже в условиях общего ослабления внимания к постсоветскому региону возникает значительный спрос на новые кадры. В-четвёртых, впервые в истории России на Западе выросло внушительное по величине поколение молодёжи из постсоветских (и в определённой степени восточноевропейских) стран, имеющее возможность поддерживать нормальные отношения с друзьями и родственниками в СНГ, а также и работать в странах региона. В настоявшее время многие из этих молодых людей учатся в школах или университетах, при этом немало эмигрантов второго и особенно третьего поколения проявляют интерес к своим историческим корням – а это отнюдь не малая группа: согласно оценкам, только российская диаспора в США составляет около 2,6 миллиона человек [Рязанцев С. В. «Трудовая миграция в странах СНГ и Балтии: тенденции, последствия, регулирование» Москва: Формула права, 2007, с. 275].

Каковы же реальные тенденции последних лет?

Русский язык в школах США

Начнём со среднего образования. Как уже отмечалось ранее, в 1990-е годы происходило обвальное сокращение численности учащихся, изучающих русский язык, и числа школ, предлагающих классы русского языка. Согласно данным Комитета по русскому языку в школах и университетах (Committee on College and Pre-College Russian), в 1996-1997 учебном году в США насчитывалось 306 школ, сообщивших о наличии у них классов русского языка, в которых было 319 преподавателей, обучавших 10371 ученика. К 2000-2001 гг. соответствующие показатели резко снизились – до 124, 138 и 6672 (т.е. на 59,5%, 56,7% и 35,7%). Осенью 2005 г. первые два показателя остались практически на уровне 2001 г. – 126 и 138, а вот численность учащихся несколько возросла – до 7863. К осени 2010 г. тенденция оказалась противоречивой: число школ и преподавателей вновь снизилось – соответственно, до 96 и 125, в то время как численность учащихся значительно возросла – до 9049, хотя так и не достигла уровня 1996-1997 учебного года. Таким образом, несмотря на то, что численность учащихся, изучающих русский язык, возросла на 35,6% по сравнению с 2000 г. и составила 87,25% от уровня 1996/1997 гг., число школ с преподаванием русского языка сократилось за эти 14 лет на 68,6%, а число преподавателей – на 60,8%.

Продолжала последовательно снижаться и численность штатов, в школах которых существовала возможность изучать русский язык, – с 43 в 1996/1997 учебном году до 35 в 2000 г., 28 в 2005 г. и 25 в 2010 г. (т.е. общее сокращение составило 41,9%).

Динамика американских школьных программ русского языка

1996-1997 гг.	Осень 2000 г.	2000/ 1996-1997 гг., %	Осень 2005 г.	Осень 2010 г.	2010 г./ 1996-1997 гг., %
Численность учащихся в классах русского языка	10371	6672	64,3	7863	9049	87,2
Школы с классами русского языка	306	124	40,5	126	96	31,4
Преподаватели русского языка	319	138	43,3	138	125	39,2
Штаты, имеющие школы с классами русского языка	43	35	81,4	28	25	58,1

Хотя развитие языковых программ – процесс динамичный, обращает на себя внимание значительный объём их закрытий в последние годы. В течение 1998-2010 гг. было ликвидировано 227 школьных программ, в том числе 8 – в 2010 г. Не набрали ни одного ученика на первом году обучения в 2010 г. ещё шесть программ, а это практически гарантирует их закрытие в будущем. Ряд штатов, включая Колорадо, закрыли свои последние русские программы. Особенно настораживающей тенденцией является закрытие большого числа программ в штатах с высокой долей «старого» населения с русскими и православными корнями (Аляска – 17, Айова – 16, Миннесота – 14, Юта – 13, Висконсин – 7, Индиана – 6, Небраска – 5 и Айдахо – 4 программы) и значительными диаспорами «новых» постсоветских и восточноевропейских мигрантов (Нью-Йорк – 24, Пенсильвания и Иллинойс – по 11, Мэриленд – 8, Калифорния и Нью-Джерси – по 6, Массачусетс – 4 программы).

В то же время начиная с 2007 г. открыты были и 15 новых программ, в том числе 4 в 2007 г., 6 – в 2008 г., 2 – в 2009 г., и 3 – в 2010 г. Любопытно региональное распределение новых программ: 2 – на Аляске (штате с исторически высокой долей населения с русскими или православными корнями), по 2 – в Калифорнии, Иллинойсе, Нью-Йорке, по одному – в Пенсильвании и Вашингтоне – штатах как традиционной, так и «новой» иммиграции. Обращает на себя внимание также и открытие 3 новых программ в Теннеси и 2 – в Аризоне, штатах, не принимавших значительных объёмов русскоязычной иммиграции.

Тем не менее численность школьников, изучающих русский язык, полностью не восстановилась. Особенно тревожным является резкое сокращение числа преподавателей русского языка – таким образом, снижаются перспективы трудоустройства выпускников программ русского языка, а это означает и ослабление стимулов для его изучения.

В заключение отметим и чрезвычайный разнобой в используемых в школах учебниках русского языка – около 40 (кроме того, 19 преподавателей используют самостоятельно подготовленные учебные пособия). Из них наиболее популярны «Голоса», используемые в 20 школах. Таким образом, тиражи подобных изданий должны быть очень малы, их стоимость – велика, а программы обучения – не скоординированы.

Программы изучения русского языка в университетах

Хотя тенденции на университетском уровне остаются противоречивыми, общий тренд последних лет состоит в росте численности студентов, изучающих русский язык и постсоветский регион. Из 65 программ русского языка, предоставивших свои данные на осень 2009 г., 22 сообщили о росте числа студентов первого года обучения, а около половины – и студентов второго года обучения. Таким образом, даже несмотря на закрытие 15 программ первого года обучения и 13 – второго года обучения, в целом видна тенденция роста.

Данные по 61 программе на осень 2010 г. показывают, что численность студентов первого года обучения в 43 из них осталась почти на прежнем уровне, 7 программ потеряли от 15 до 50 процентов студентов, а 11 испытали рост, подчас весьма значительный (например, в Университете штата Пенсильвания – с 55 до 75 студентов, а в Техасском техническом университете – с 44 до 70). Аналогично среди программ второго года обучения 44 сообщили о неизменности количества студентов, 6 потеряли от 20 до 50 процентов студентов, а в 11 было отмечено резкое увеличение их численности (в ряде случаев – в 2-3 раза). Цифры на 2010-2011 учебный год остаются аналогичными. Более того, в 10 программах первого года обучения, сообщивших о росте в предыдущие годы, произошло сокращение числа студентов – нередко до предыдущего низкого уровня. Тем не менее рост числа студентов отмечался почти в половине программ.

Всего в 2010-2011 учебном году о наличии программ русского языка сообщили 131 университет и колледж Северной Америки (включая 5 двухлетних колледжей) – отметим, что это далеко не всё, поскольку многие небольшие программы информации о себе не предоставляют. Среди крупнейших – Военная академия США в Вест-Пойнте (127 студентов первого года обучения и 73 – второго года обучения весной 2011 г.), Университет Вашингтона (104 и 35), Университет Висконсина в Мэдисоне (91 и 44), Университет штата Мичиган (77 и 33), Университет Миннесоты (77 и 48), Университет Индианы (63 и 28), Университет Нью-Мексико (66 и 26), Университет Оклахомы (53 и 25), Университет штата Огайо (90 и 57), Университет Орегона (63 и 19), Университет штата Пенсильвания (75 и 28), Университет Джорджа Мейсена (47 и 21), Джорджтаунский университет (37 и 30), Университет Джорджа Вашингтона (47 и 66), Гарвард (40 и 14), Иллинойский университет (34 и 27), Университет Мэриленда графства Балтимор (47 и 28), Университет Мичигана (53 и 27), Университет Миссури (50 и 14), Университет Монтаны (51 и 14), Университет Нью-Гемпшира (57 и 11), Университет Питсбурга (55 и 21), Университет Южной Каролины (43 и 23), Университет Южной Флориды (52 и 12), Университет штата Нью-Йорк в Бингамптоне (31 и 17), Колледж Св. Олафа (43 и 35), Университет Теннеси (43 и 27), Университет (36 и 32), Колледж Вильяма и Мэри (50 и 28) и Университет Висконсина в Милуоки (42 и 11). Нельзя не упомянуть в этой связи и традиционно сильную военную лингвистическую программу в Монтерее.

В то же время нельзя не отметить, что и в последние годы продолжалась ликвидация ряда программ русского языка, включая основную (major) и вторичную (minor) специальности (в частности, ликвидированы были основные специальности по русскому языку в университетах Алабамы и Теннеси). Ситуация ещё более усугубляется экономическим кризисом, продолжающимся с 2008 г., вынуждающим многие университеты «избавляться» от специальностей с небольшим количеством студентов.

Вместе с тем 24 университета проводили в 2011 г. летние курсы русского языка. Среди них – ряд элитных вузов, включая Беркли, Университет Чикаго, Гарвард, Университет Индианы, Университет Иллинойса, Университет Вашингтона, Университет Висконсина, Университет Мичигана, Университет Питсбурга, Университет Вирджинии и Университет Калифорнии в Лос-Анджелесе.

Численность американских студентов, приезжающих в Россию на семестр или более длительный срок, составляет около 500 в год, а тех, кто приезжает на более короткий период, – около 1000. Численность преподавателей, исследователей и профессионалов, приезжающих по программе Фулбрайта и другим аналогичным программам (FLEX, Title IV, Open World и др.), составляет ещё около 1000. Приём российских специалистов в США составляет около 3 тыс. человек в год, из которых приблизительно 2,5 тыс. получают поддержку американской, а остальные 500 – российской стороны. Как ожидается, новая программа российского Минобрнауки позволит почти удвоить эту цифру за счёт радикального увеличения численности россиян, направляемых в магистратуру и докторантуру в США.

Текущая численность российских студентов, обучающихся в американских вузах (по данным Open Doors), составила 4875 в 2009-2010 учебном году – следует, однако, учитывать, что в эту цифру включены все студенты-граждане РФ, даже если они постоянно проживают в США.

Отметим, что ситуация в Канаде и Великобритании достаточно близка к американской: среди крупнейших канадских университетских программ русского языка – Университет Торонто (77 студентов первого года обучения и 42 – второго) и Мемориальный университет Ньюфаундленда (51 и 15). Британская ассоциация славистов (BASEES) насчитывает в последние годы более 500 членов, из которых порядка 350 регулярно принимают участие в ежегодных конференциях ассоциации. Хотя преподавание русского в школах сократилось, объёмы университетских программ в целом сохранились (несмотря на попытки ликвидировать ряд из них) – и это при выраженной тенденции к общему снижению интереса к изучению иностранных языков в Британии.

Выводы

Прежде всего, необходимо поддержать наметившиеся положительные тенденции, включая создание стимулов для изучения русского языка на школьном уровне – путём предоставления учебных пособий, стипендий, организации летних лингвистических лагерей – как в США и других странах, так и в России. Во-вторых, требуется упрощение процедуры приезда в Россию, в т.ч. на курсы русского языка, для тех, кто проявляет интерес к русским программам – как для учащихся с русскими корнями, так и без них. В-третьих, необходима непосредственная работа с существующими программами на всех уровнях – будь то школа, университет или аспирантура – с целью поощрения изучения русского языка. В-четвертых, и это кажется особенно важным – требуется принять меры по стимулированию трудоустройства выпускников русских программ американских вузов, созданию для них особо благоприятных условий, включая предоставление информации о возможностях трудоустройства, формирование банка данных о русскоязычных специалистах и предоставление им помощи в контактировании с российскими компаниями, работающими на Западе и западными – представленными в России. В условиях высококонкурентного американского рынка рабочей силы привлечение сильных студентов в программы русского языка при отсутствии ясных перспектив трудоустройства будет в высшей степени затруднительно.

Источник

Как американцы изучают русский и зачем они это делают

Виталий Комар побывал с лекциями в старейшей Русской школе, в колледже Middlebury — воплощенном утопическом «городке солнца»

Поделиться:

Нас встречает Калинка. Когда она только начала изучать русский, преподавательница строго посмотрела на нее и сказала: «Как тебя зовут? Калин? Нет, будешь Калинкой». Теперь Калин аспирантка и сама преподает русский первому курсу в старейшей летней Русской школе в США — в колледже Middlebury, штат Вермонт, куда мы приехали с Виталием Комаром на его лекции.

Эту школу, которую открыли после Второй мировой войны в 1946 году, окончили нынешний посол США в Москве Джон Байерли, очень многие дипломаты, а также агенты ЦРУ и ФБР. Помимо русского здесь преподают арабский, китайский, французский, немецкий, иврит, итальянский, японский, португальский и испанский. На третий день пребывания на летних курсах все студенты дают клятву: «Поступая в Языковую школу, я обязуюсь выполнять Устав школы и использовать язык школы, насколько это возможно, в качестве единственного языка общения. Я понимаю, что, если я не выполню этот обет, это может привести к исключению из школы без выставления оценки и возвращения мне денег». Это значит, что они ни слова не могут произнести на английском. С этого момента все с самых младших курсов на девять недель забывают о своем родном языке и говорят только на том, который изучают. Даже если знают всего пару слов на нем.

Я иду на урок к Калинке, у нее первокурсники. Взрослые люди 20-35 лет говорят по слогам и с сильнейшим акцентом: «Скажьи, у тебья есть братья и серсты… э-э… братия и сьотры… братья и сьостры?» — каждое правильно произнесенное слово доставляет им удовольствие. Они поют «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам», и мне становится неудобно за слово «неуклюже» — оно не помещается в рот, «ю» в нем слишком мягкая, «ж» слишком твердая. «Боже, — думаю я, с трудом сама произнося слова песни, — какой же трудный у нас язык!» Первокурсники стараются, они могут узнать, как зовут собеседника, откуда он, сколько ему лет, из кого состоит его семья, сколько им лет. Они вообще уже неплохо изъясняются, и это при том, что учат язык с нуля всего три недели. Запрет на родную речь дает хороший результат.

У Калинки сильный акцент, и я спрашиваю у замдиректора школы Татьяны Смородинской, не страшно ли то, что учат говорить с неправильным произношением. Она отвечает, что носитель языка гораздо важнее на более поздних этапах. Преподаватель-иностранец, который сам не так давно выучил язык и помнит все сложности, сможет даже лучше передать навык другому. «К тому же, — добавляет Татьяна, — это разговорный урок, у них также есть фонетика с носителями, чтение, просмотр фильмов и многое другое». Она везет меня по территории — и я, выросшая в России и никогда не видевшая такого, смотрю вокруг с открытым ртом. Вот закрытый хоккейный стадион, местная хоккейная команда считается одной из лучших среди колледжей уровня Middlebury, вот поле для гольфа, вот зал для тяжелой атлетики, баскетбольная площадка, тут бассейн, там — поле для американского футбола, отдельно поле для соккера. «А там, — машет рукой Татьяна, — у нас теннисные корты». Если студент записывается в спортивную команду, то с ним работает только тот тренер, который говорит на изучаемом языке.

Помимо этого на территории колледжа находится огромная библиотека с книгами на всех изучаемых языках, видеозал, музей с экспонатами, начиная от Древнего Египта и заканчивая XX веком, множество корпусов, столовых и даже свое кладбище.

У Русской школы есть свой Русский дом, где играют в дурака, «Монополию», пьют чай с баранками, театральный кружок, в котором пьесы ставит драматург, режиссер Театра Советской армии и Моссовета Сергей Коковкин, свой хор, где петь обучает фолк-ансамбль «Золотой плес».

Среди преподавателей Русской школы по литературе — Олег Проскурин, его слушателями и учениками в Москве были главный редактор «Книжного обозрения» Александр Гаврилов, издатель журнала «Птюч», а ныне главный редактор TimeOut Moscow Игорь Шулинский, поэты Дмитрий Воденников и Михаил Кукин, литературовед Олег Лекманов и другие известные представители российской словесности. Периодически проводятся уроки с приглашенными лекторами. В этот раз приехали два гостя: профессор Илья Виницкий и художник Виталий Комар.

Комара, надо признать, выжали по полной программе. За два дня он прочитал две лекции, а помимо этого посетил три или четыре семинара, где отвечал на вопросы американских студентов. Вопросы были разные, про отношение к Ленину и Сталину, чьи фигуры Комар достаточно часто изображает на своих картинах, про разницу в восприятии американцев и русских, про символы пропаганды, про обучение художников в Советском Союзе, которое, как оказалось, и предопределило творческую судьбу Комара.

В столовой прием пищи организован по школам. Отовсюду русская речь. За обедом я сажусь рядом с третьекурсниками. Молодой человек тяжело вздыхает и говорит своей подруге: «Мне так нравится смотреть на первокурсников, они такие радостные, им так нравится все, а я немного устал». — «Сложно учить русский? — спрашиваю я. — А почему ты вообще решил его учить?» — «Я не знаю, — говорит он, — мне просто понравилось, как он звучит». Опрос других студентов показал, что русский начинают изучать в основном потому, что понравилась русская культура: кино (Тарковский лидирует), литература (Чехов, Толстой, Пушкин), искусство (например, съездили в Санкт-Петербург и сходили в Эрмитаж). Кто-то работает с Россией, и язык нужен для постоянного общения, я встретила археолога, представителя благотворительной организации, музыканта, а есть и просто те, у кого предки из России и хочется сохранить связь с исторической родиной. Преподаватели школы утверждают, что к ним приезжают изучать русский из ЦРУ и ФБР. Причем если из ФБР часто признаются, то из ЦРУ — никогда. Кстати, фотографии студентов, связанных со спецслужбами, не разрешено публиковать. Поэтому фотоальбом по окончании курсов выходит с белыми пятнами вместо фотографий тех, кто уже работает агентом или когда-нибудь будет работать. Но имена под этими белыми кружочками есть.

Обучение в Middlebury дорогое (9500 долларов за 9 недель с проживанием), но колледж является так называемым «need-blind institution». Это значит, что решение о принятии студента принимается вне зависимости от его финансового положения. Если студент достойно сдал экзамены и его приняли, но он не может оплатить всю сумму, то колледж дает ему грант в зависимости от финансовых возможностей студента. Как и у многих других американских колледжей и университетов, у Middlebury существует накопленный за многие годы (а Middlebury был основан в 1800 году) фонд, который, несмотря на большие потери в кризис, все-таки позволяет принимать студентов со значительными скидками.

Ну и последний аккорд. Вечер у директора Русской школы в честь приглашенных лекторов. В помещении все умирают от жары, стараясь хоть каким-то боком оказаться у вентилятора. Почему бы не поставить кондиционеры? «Ну что вы, — дружно отвечают преподаватели, — колледж очень заботится об охране окружающей среды. Кондиционеры стоят только в общественных помещениях вроде библиотеки и лекториев, а в личных комнатах и домах они запрещены из-за слишком высокого потребления энергии. Middlebury — очень зеленый колледж». На территории колледжа даже есть свой мусороперерабатывающий завод, с прозрачными стенами, а в столовой не дают подносов, потому что тогда и еды берут меньше, и экономится вода на мытье посуды, и меньше моющих средств попадает в сток.

А я подумала, что от отсутствия кондиционеров в комнатах еще один плюс: гораздо больше времени студенты стараются провести в библиотеке.

Виталий Комар остался доволен посещением Middlebury, как он назвал «оранжереи», ему было приятно видеть, что даже после дезинтеграции Советского Союза количество американцев, желающих изучать русский, не уменьшается. «Middlebury, как большинство университетских городков Америки, — своего рода претворенный в жизнь, утопический “городок солнца”, — говорит Комар. — Даже полиция не имеет права действовать на их территории без разрешения руководства учебного заведения.

Далекие от прозы жизни юные обитатели подобной оранжереи живут удивительной жизнью: плавают в роскошных бассейнах, имеют доступ к любой литературе, танцуют, целуются, занимаются спортом, мучают вопросами эрудитов-преподавателей, размышляют и над разнообразием меню в студенческой столовой, и над книгами в библиотеке.

Многие потом будут вспоминать свой студенческий «срок на кампусе» как далекий от реальности сон».

Источник